Точкой отсчёта работы первого коронавирусного госпиталя на севере Иркутской области в стенах Братской районной больницы считается 18 марта - тогда Минздрав региона принял это решение и поручил главврачу Братской районной больницы Марине Середкиной выполнить его, без обсуждений. И уже 26 марта госпиталь начал работу. Старое инфекционное отделение больницы в Вихоревке было переоборудовано, насколько возможно, и я хорошо помню это гнетущее настроение вихоревчан: почему именно нашему городу выпала эта участь? На тот момент вихоревское отделение с честью справилось с задачей, и сегодня его вновь перепрофилировали в обычное инфекционное отделение, а госпиталь перевели в стационар БРБ в Братске. Здесь мы и встретились с главврачом Братской районной больницы Мариной Середкиной.
Марина Середкина
— Марина Валентиновна, как настроение?
— Сегодня намного лучше. Статистика хорошая, нет умерших. Еще на прошлой неделе у нас умерло 8 человек за сутки… Психологически очень тяжело. Октябрь был очень тяжёлый. В стационаре лежали до 220 человек при коечном фонде в 180. Мы и столовые переоборудовали под стационар. И если будет нужно, в коридоры положим – технически всё для этого предусмотрено. Я была несколько лет назад на стажировке в Японии, и там госпитали оборудовались с учетом возможного размещения больных в коридорах на случай массовой госпитализации. Это нормальная практика: лучше быть в коридоре, но под присмотром врача. И всё же надеюсь, что до этого не дойдёт, в городе сейчас развернуты дополнительные госпитали, меняется маршрутизация, ситуация понемногу выравнивается.
— За время работы госпиталя сколько пациентов потеряли?
— Умерли 176 пациентов из 1979-ти пролеченных (данные на 13 ноября). Это 9%. Для госпиталя нашего профиля, где находятся пациенты в тяжёлой стадии, это не самая плохая статистика. Не хуже, чем в Москве и ряде стран Европы. Самое главное, что необходимо понять в борьбе с коронавирусом всем пациентам – течение болезни нельзя запускать. Есть три стадии, и крайне важно обратиться за помощью в первую стадию – на 5-7 день. Не позднее. Потому что затем наступают стадии, при которых идёт интенсивное вирусное поражение лёгких, и врачам бывает трудно это остановить.
— Как вы восприняли известие о том, что ваше учреждение станет первым коронавирусным госпиталем на севере Иркутской области?
— Скажу честно, мы были недовольны. На тот момент это казалось непосильной нагрузкой, отделение в Вихоревке было маленьким и не приспособленным под те задачи. Людей было очень трудно привлечь, многие просто боялись идти работать в госпиталь. Это сейчас у нас даже очередь желающих работать в госпитале сформировалась, а тогда всё было по-другому. Но я спустя время понимаю, почему жребий пал на нас. Братская ЦРБ – это многопрофильное универсальное учреждение, укомплектовано компьютерным томографом, мощной лабораторией. На тот момент мы и роды могли принять у роженицы с коронавирусом, и хирургическое вмешательство осуществить.
— Вместе с непростым решением, как я понимаю, пришла и поддержка властей, меценатов? Ваш госпиталь сейчас – один из самых укомплектованных. Как удалось воспользоваться ситуацией для развития больницы?
— Мы всегда планомерно занимались развитием учреждения, я веду эту работу с 2006 года, и когда мы подаем какие-то заявки в Минздрав, нам обычно говорят, что мы и так самые укомплектованные. Мы всегда тратили и собственные средства, получаемые от платных услуг, на закупку оборудования. Конечно, на момент развития пандемии мы получили дополнительное финансирование, провели необходимые закупки. Из других учреждений нам привезли необходимое количество аппаратов ИВЛ, их было 13, а стало 63. Огромную помощь в укомплектовании лаборатории, формировании запаса средств индивидуальной защиты оказали «Группа Илим», «РУСАЛ», фонд «Сибирский характер». Аркадий Нестеренко оперативно провел ремонт помещения для лаборатории. Многие помогли. Но и роль наших сотрудников здесь очень большая - чтобы организовать материально-техническое обеспечение так, как нужно, наши сотрудники работали без выходных, наверное, до июля. Эта работа имела первостепенное значение - сотрудникам госпиталя было крайне важно знать и понимать, что им есть, на чём работать, и что они защищены. И когда люди это понимают, работа уже не кажется такой страшной.
— Как удалось сформировать подходы в работе госпиталя? Ведь никогда вы и персонал с таким не сталкивались, и каких-то универсальных инструкций на момент развития пандемии не было не только в России, но и в мире.
— В нашем госпитале невысок процент профессиональных заражений среди медиков, всего 8% из тысячи сотрудников больницы, и важно, что вспышек не было. Это говорит о том, что в целом эпидемиологическая работа в учреждении была организована правильно. Перед тем, как открыть госпиталь здесь, в городе, мы тренировались. Да, все выходные репетировали: вот к нам поступил пациент, и что мы будем делать? Впоследствии персонал был благодарен за такую «муштру».
Мне запомнился момент, когда в Вихоревке было подозрение на вспышку, и тогда мы изолировали весь персонал, который две недели жил в больнице. И ведь никто из ребят тогда не пожаловался – просто приняли это как должное и прошли это испытание. Люди, которые работали и работают в госпитале, закалили себя и настроили на то, чтобы максимально эффективно работать в смену, избегая малейшей возможности заражения. Да, не обедают, не посещают уборную в течение смены. Так сложилось, и доказано, что это оправдано. Вообще, я очень вдохновлена нашими сотрудниками. Даже возрастные врачи, которые могли уйти на больничный, который обеспечен всем работникам старше 65 лет, этого не сделали. У нас есть один врач 78 лет. Когда всё началось, он только спросил у меня: «Чем я могу быть полезен в этих условиях?».
— Но как же люди восстанавливаются? В таких условиях безумно тяжело работать, тем более, когда рядом умирают люди…
— Я безгранично благодарна нашему персоналу. Непосредственно в госпитале работают 150 человек в три смены. Это настоящая команда. Я знаю, после смены они иногда собираются вместе, общаются, плов в казане приносят на всех… Эта ситуация нас очень сплотила. Я так надеялась весной, что эпидемия уляжется, и мы сможем соблюсти наши традиции: поехать в июле на турслет медиков, вручить грамоты работникам от губернатора, от сенатора… Всё это отложено до лучших времен, увы…
— А что с зарплатами? Недавно прозвучало, что врачи получают в госпиталях по 330 тысяч. Но как-то не верится.
— Да, это так. И не только у врачей значительно повысились зарплаты, но и у всего персонала, задействованного в «красной зоне». У врачей она действительно на этом уровне. Медсестра получила 170 тысяч рублей на руки, младшая медсестра – 103, тогда как до пандемии мы платили МРОТ на уровне 23 тысяч рублей. Да, система начислений у нас очень сложная, ночами сидят бухгалтеры и начисляют. Но всё очень жёстко контролируется, и мы не можем отступать от поручений и закона.
— Нередко пишут, что в ЦРБ есть VIP-палаты. Так ли это?
— У нас есть маленькие палаты на 2 пациента. Но там нет туалета, например… Можно это считать VIP-условиями? Да, мы можем положить к себе нетяжёлого пациента, это правда. Но, как правило, это наш работник или близкий родственник работника – у них приоритет, и мы не откажемся от этого. А однажды был курьёзный случай: известный в городе человек, женщина, оказалась в одной палате с мужчиной, что не положено. Мы удивились, начали выяснять, на что пациентка сказала: «Было не до того, спасибо, что хоть куда-то положили!». Поверьте, в тех состояниях, в которых к нам поступают люди, не до VIP-условий. Бывают случаи, когда состоятельные пациенты, пролечившись у нас, оплачивают лечение, хотя оно абсолютно бесплатное. Люди так просто хотят отблагодарить.
— Некоторые пациенты не верят в эффективность противовирусных препаратов и часто удивляются, почему им предлагается лекарство от малярии, например. Я понимаю, что каждый сегодня мнит себя специалистом в медицине, но что бы вы ответили на эти подозрения?
— Некоторые препараты, в частности, противомалярийные, показали свою эффективность в борьбе с коронавирусом. Поэтому сегодня они применяются. Другой вопрос – антибиотики. Нам приходилось даже где-то ломать психологию врачей, чтобы они не назначали их без надобности. Потому что при лечении коронавируса они не нужны, особенно на первой стадии развития COVID-19. Их назначают в стадии, когда уже присоединилась бактериальная инфекция, либо при реанимации, либо при наличии у пациента тяжёлых хронических заболеваний.
— Часто можно слышать рассуждения, так называемых, «ковид-диссидентов». Люди считают, что это просто простуда. Что бы вы на это ответили?
— Я вспоминаю, как мы лечили пациентов с «птичьим» и «свиным» гриппом. Это было 4 человека. Одного мы не спасли, которого отправили санавиацией в Иркутск, и двоих человек просто вытащили. Но такого, чтобы по 200 человек лежало ежедневно в течение нескольких месяцев – такого не было никогда. И такого поражения лёгких, именно вирусного поражения, мы еще не видели. Наши патологоанатомы работают с этим, и мы понимаем, что это совершенно реальная и нетипичная угроза, которая не пройдёт скоро и сама собой.
— То есть? В ближайший год это не закончится?
— Разумеется. Сейчас мы ждём третьей волны в марте, и, может быть, к лету ситуация стабилизируется, но решит вопрос окончательно только вакцина. Процесс ее создания небыстрый, вирус, к тому же, способен мутировать, поэтому однозначного ответа, когда это закончится, быть не может.
