Следственный отдел по Братску СУ СК РФ по Иркутской области на прошлой неделе возбудил уголовное дело по факту гибели новорожденного ребенка. По версии следствия, травмы, несовместимые с жизнью, малышка получила в результате действий врача, принимавшего роды. Напомним, 6 мая супружеская пара из Братска обратилась в СК РФ с просьбой привлечь к ответственности сотрудников братского Перинатального центра, где во время родов едва не погибла мать, и лишился шансов на жизнь ее ребенок.
Крошечная девочка Мила скончалась 26 мая, на 40 день своей коротенькой не-жизни. С первых минут после появления на свет за нее «дышал» аппарат ИВЛ, реанимационное оборудование и препараты поддерживали работу организма. Ее мозг умер, но маленькое сердечко продолжало биться и тогда, когда не осталось уже никакой надежды.
Этой малышке суждено было стать божьим даром, младшей сестренкой и обожаемой красавицей-дочуркой в благополучной и любящей семье. Маминой гордостью и папиной радостью. Но вмешался злой рок и равнодушные люди в белых халатах… И несчастная мать, которая побывала на грани между жизнью и смертью и никогда не держала свою ненаглядную кроху на руках, вынуждена была похоронить собственного ребенка.
Юлия и Павел очень ждали эту малышку. И почти 9 месяцев абсолютно все говорило в пользу того, что они станут счастливыми мамой и папой во второй раз. У них есть очаровательная двухлетняя дочь Машенька, поэтому известие о новой беременности стало для Юлии огромным и очень приятным сюрпризом. Знал бы кто, каким горем этот сюрприз обернется…
Во время первой беременности Павел и Юлия сделали все, чтобы избежать любых неприятностей.
- Мы выбрали лучшего врача в Иркутске, мы приехали в лучший роддом в Иркутске, у меня были лучшие роды – я сейчас вспоминаю, как это было естественно, мягко, правильно. Это были партнерские роды, Павел был рядом. Мы вместе родили нашего долгожданного любимого ребенка - Машу, - рассказывает Юлия.
Юлия. Фото Олега Разумейко
Но в марте 2020-го, за полтора месяца до предполагаемого рождения младшей дочери, в стране уже бушевала пандемия, и выезжать из города, рискуя ребенком, Юлия побоялась.
- Ситуация с ковидом с каждым днем становилась все хуже и хуже. И дальше мы как-то сели и подумали: ну рожают же люди в Братске! Выберем хорошего врача и родим здесь. Павел поспрашивал знакомых, и по рекомендации мы выбрали Татьяну Гранитовну Кузьменко (заведующая акушерским отделением патологии беременности – врач-акушер-гинеколог Перинатального центра Братска). Не перебирая, не анализируя, - рассказывает Юлия. - Я с ней встречаюсь, речь, естественно, идет о платных родах. Прихожу на прием - и она вдруг начинает меня на кресле смотреть. Я потом задним числом подумала: почему на кресле, ведь у меня уже большой срок?
13 апреля я снова пришла, она меня посмотрела и сказала: приди ко мне еще через 3 дня, - описывает хронику событий Юлия. - У меня тогда еще не было понимания, для чего это делается. Как мы потом провели аналогию – это были ее смены. Ведь, когда заключаешь контракт на платные роды, он подразумевает, что вот начались схватки в 4 часа ночи, и ты звонишь врачу - он должен встать, приехать, неважно, выходной или не выходной. Нам рассказали, что врачи иногда пользуются разными ухищрениями, чтобы ускорить роды и принять их в свою смену.
Утром 16 апреля я пришла, и она опять смотрит меня на кресле, достаточно болезненно. У меня было какое-то дискомфортное ощущение, я спросила: что это? Она говорит: «Я тебе ничего не делала! Мне кажется, ты скоро родишь». Мне не хотелось рожать в Страстную неделю, и я сказала, что хочу провести Пасху (19 апреля) с семьей. Срок у меня был на 26 апреля. Она сказала: мне кажется, ты до Пасхи не доходишь. Я пошла на КТГ, и тут она подмигнула и сказала: «Я бы с тобой поспорила, что ты до Пасхи родишь!».
КТГ было прекрасное, настроение тоже, и я поехала пить кофе с подругой. И 2,5 часа спустя после визита к врачу я почувствовала, что у меня начинаются схватки. Я позвонила Павлу, мы заехали домой, собрали вещи и спокойно поехали в роддом – было около 16:30. Я и не подозревала, что дальше меня ждет ад.
Братский перинатальный центр
- Я заполнила бумаги, меня провели в первый родзал, и Татьяна Гранитовна говорит: давай, мы тебе поставим эпидуралку (эпидуральную анестезию), что ты будешь мучиться с этими схватками? При первых родах анестезию мне не делали, поэтому я засомневалась, но доктор убедила меня ее поставить. Мне сделали укол, а дальше у меня возникло ощущение, будто я лечу в какую-то трубу…
Через некоторое время мне сказали: давай добавим еще. А я не раз слышала, что при неправильной, несвоевременной анестезии теряешь чувствительность и не чувствуешь схватки. И сказала об этом. Но Татьяна Гранитовна на это ответила, что, когда ты начнешь рожать, анестезия отпустит уже, и все будет хорошо. И они добавляют мне еще дозу через катетер.
Прошло очень мало времени после того, как мне поставили двойную дозу анестезии, и вдруг она говорит: ты рожаешь! А я не чувствую, что рожаю - не чувствую нижнюю половину тела вообще! И дальше начинается какая-то беготня вокруг меня.
Мы хотели партнерские роды, но из-за коронавируса Павла не пустили, сказали, что партнерские роды запрещены. Я теперь понимаю, для чего нужен муж в палате – это твои глаза, твое доверенное лицо, которое не позволит им потом встать – сколько их было, семь человек? - и просто внаглую врать! Он был бы свидетелем того, что происходило, - рассказывает Юлия. - Начинается сутолока, Татьяна Гранитовна громче всех кричит: «Юля, тужься!». Дальше они теряют сердцебиение ребенка. Татьяна Гранитовна начинает: «Я разворачиваю операционную? Нужно что-то делать срочно!». Я на это уже несколько встревоженно говорю: «Да делайте, что хотите – спасите моего ребенка. Кесарево? Не вопрос! Разворачивайте!». Она очень занервничала, потому что действительно что-то пошло не так. Я тужилась из последних сил, хотя и не чувствовала ничего. Они переставляют датчик сердцебиения на левую сторону, чувствуют сердцебиение, и Татьяна Гранитовна говорит акушеркам: «Рожаем».
В документах написано, что у Юлии были срочные (своевременные) роды в 38-39 недель, в затылочном предлежании.
Это один из вариантов нормы, обычно ничем не угрожающий ни матери, ни ребенку
Малышку можно было спасти, если бы в этот момент все-таки сделали кесарево сечение – уверены Юлия и Павел. Но принимающий роды врач по каким-то причинам решила положиться на природу. Вот только для естественного родоразрешения Юлии необходимо было ощущать происходящее, а эпидуральная анестезия все еще действовала на полную мощность…
Примечательно, что в истории родов указано, будто в 20:00 она «начала чувствовать схватки, умеренно болезненно». Но Юлия говорит, что не чувствовала ничего!
«Учитывая удовлетворительное состояние женщины и плода, <…> решено продолжить консервативное ведение родов…», - говорят медицинские документы.
Ни о каких проблемах в бумагах не упоминается, и вдруг:
«21:05 «Женщина стала вести себя неадекватно, кричит, зажимает ноги»
21:15 «Женщина ведет себя неадекватно, отказывается тужиться, зажимает ноги, переворачивается набок»
21:25 «Женщина не тужится во время потуг, сдерживает потуги, истерит, не дает к себе подойти, продолжает зажимать ноги <…> Учитывая острую внутриутробную гипоксию плода в потугах … решено роды закончить путем наложения вакуум-экстракции плода»
«Женщина категорически отказалась от наложения вакуум-экстрактора. Отказ от медицинского вмешательства не подписывает».
Родильный зал. Фото: rzn.info
Был сделан разрез, и ребенок весом 3360 граммов и ростом 49 см родился в 21:33 «в острой асфиксии». По данным медиков, при санации верхних дыхательных путей была обнаружена слизь со сгустками крови – вероятно, малышка вдохнула жидкость, будучи в родовых путях, и захлебнулась. Она не закричала, появившись на свет, как это обычно делают младенцы. После 12 минут реанимационных мероприятий ее подключили к аппарату искусственной вентиляции легких – самостоятельно дышать она не могла. Документы говорят о том, что в ходе последующих осмотров у Милы наблюдался нарастающий отек мозга.
- Всё это время я слышала от Татьяны Гранитовны такие слова: «Ты чё, хочешь, чтобы твой ребенок мертвый родился?! Тужься, я тебе говорю!». Я ей говорю, что тужусь, но не чувствую этого из-за большой дозы эпидуралки. Лежу при этом на гинекологическом кресле, - рассказывает Юлия. - Дальше они говорят мне: вакуум делаем? Я говорю: я не знаю, что такое вакуум! Если это поможет – делайте вакуум!
(Вакуум-экстракция – это один из методов, применяемых акушерами при слабой родовой деятельности. На головку младенца накладывают специальную «присоску» и вытягивают его наружу, пока мать продолжает тужиться. Метод небезопасный, в редких случаях приводит к кровоизлиянию в мозг и другим патологиям, но чаще – только к большой гематоме на головке).
- Когда женщина заходит в родзал, она подписывает документы о том, что доктор в случае опасности принимает решение, какие манипуляции ему сделать, чтобы спасти ребенка. И я эти документы подписывала! – подчеркивает Юлия. - Дальше она говорит, что видит головку, делать кесарево поздно, рожаем! «Тужься, иначе ты родишь мертвого ребенка!». И они начинают вдвоем с двух сторон сверху давить мне на матку. И это была ТАКАЯ БОЛЬ! Понимаете – я здесь (ниже пояса) ничего не чувствую, где я должна чувствовать, но чувствую боль от давления на живот. Они давили вдвоем, всегда вдвоем – Татьяна Гранитовна и еще кто-то. Я думала, у меня глаза из орбит вылезут! А они давят мне на живот со всей силы, и я начала кричать, что мне больно, уберите руки от моего живота, мне очень больно!
В итоге выходит мой ребенок… Его хватает Татьяна Гранитовна… И я вижу только, что у него голова к ножкам свисает. Она поворачивается и говорит: «Юля, плохо! Плохо с ребенком!». И убегает. И такая зловещая тишина… Вокруг куча этих акушерок, а я просто пытаюсь услышать плач. Говорю: «Почему она не плачет?!». Так и не заплакал мой ребенок ни разу… - всхлипывает Юлия. - Дальше мне что-то вкололи – и меня нет, пустота (это был внутривенный наркоз, его ввели «по причине неадекватного поведения женщины» - так сказано в медицинских документах).
Между одиннадцатью и двенадцатью ночи Юлия проснулась и позвонила Павлу. Он к тому времени уже связался с Татьяной Кузьменко и услышал, что роды были очень сложными.
«Павел, с Юлей все нормально, девочка родилась в асфиксии, сама не задышала, Юля плохо тужилась»
Такое сообщение получил Павел от Татьяны Кузьменко в ответ на просьбу сообщить, как себя чувствует его жена. Возникает вопрос: а в чем же тогда смысл родовспоможения? Если в конечном итоге во всем виновата мать?
- Юля звонит мне, умирающим голосом спрашивает, что с ребенком, говорит, что ей очень больно, и она умирает. И в этот момент начинает слабым голосом звать: «Подойдите… Подойдите… Подойдите, пожалуйста, кто-нибудь, подойдите….». Я слышу, что никакой реакции нет, кладу трубку, звоню Татьяне Гранитовне и начинаю с ней на повышенных тонах разговаривать: почему ей больно, почему она зовет на помощь, и никто не подходит?! - возмущается Павел. – На что мне Татьяна Гранитовна отвечает, что все с Юлей в порядке, «это она так реагирует на сокращение матки».
По словам Юлии, ей снова поставили укол, и до утра она проспала. По медицинским документам, ночью осмотров было несколько, включая «ручное обследование стенок матки», но Юлия ни об одном из них не помнит. Ей неоднократно делали инъекции сильных наркотических обезболивающих и успокоительного. Но возникает вопрос: как хоть сколько-нибудь квалифицированный врач мог не обнаружить разрыв матки размером 8,5 сантиметров? Тем более, что он находился справа (удобно для манипуляций доктора-правши)?
«22:05 - Общее состояние удовлетворительное, жалоб нет» (однако в это же время был списана доза наркотического препарата кетамин, который ввели Юлии, а спустя полчаса – еще доза).
В бумагах сказано, что в 00:40 дежурная акушерка вызвала Татьяну Кузьменко и З.В. Труфанову: «Женщина предъявляет жалобы на распирающие боли в животе <…> «невозможно сделать вдох»».
«00:55 ручное обследование стенок матки: «Целость матки не нарушена»
2:30 - переведена на каталке в ПИТ, «незначительные боли в животе»
4:00, 7:00 – контроль состояния.
«07:50 - осмотрена в палате ОРИТ. Диагноз: «Внутрибрюшное кровотечение? Постгеморрагическая анемия тяжелой степени».
- Наступает утро, меня везут на УЗИ. Я очнулась в этот момент и я хорошо помню огромные глаза Поповой (врач, делающий УЗИ). Она поднимает глаза на Татьяну Гранитовну и говорит: «В полости матки жидкость». «Много?». «Много!». И я слышу фразу: «Быстро на операцию!», - рассказывает Юлия.
В истории родов указано, что в 8:00 собрался консилиум для принятия решения о проведении срочной операции: «Состояние средней степени тяжести, диагноз: «Разрыв матки?».
Фото: gazeta.ru
17 апреля в 8:26 бригада врачей под руководством заместителя главного врача по акушерско-гинекологической помощи Галины Семеновой, приступила к операции. К этому моменту Юлия потеряла уже 2,7 литра крови: 700 мл - во время родов (это уже много), еще 2 литра обнаружили в полости матки. Во время операции, которая длилась 3 часа, ей делали переливание донорской крови. Общая кровопотеря составила 4,5 литра.
Была удалена матка с правыми придатками.
В 10:50 сердце Юлии остановилось. Наступила клиническая смерть.
Через 10 минут сердечно-легочной реанимации медикам удалось запустить сердцебиение – позже Юлия обнаружила на груди ожоги от дефибриллятора.
Состояние после операции было крайне тяжелое, к вечеру его удалось немного стабилизировать.
- Мне делают операцию, а в это время Паша со своей мамой едут в роддом, чтобы узнать о состоянии ребенка. Павел знать не знает, что я нахожусь на грани жизни и смерти! – ужасается Юлия.
- Мы пришли поговорить о ребенке. Юля не брала трубку, но я подумал, что у нее была тяжелая ночь, и она спит. Мы начинаем расспрашивать, что случилось при родах, и в процессе внезапно узнаем, что Юле сделали операцию по удалению матки, и стоит вопрос, выживет она или нет, - рассказывает Павел. – Существует стандарт: если ребенок родился в асфиксии, первое, что должен исключить врач – это разрыв матки, потому что это особо опасное осложнение. Но его обнаружили только через 11 часов, когда сделали УЗИ.
Выдержка из медицинской документации
- Они своим давлением, вот этим методом Кристеллера, просто порвали мне матку! Причем я-то до родов ничего о нем не знала, думала: раз давят – значит, так надо! А этот метод - запрещенный! – подчеркивает Юлия.
- И в документах он не указан, - подхватывает Павел. - Это настолько запрещенный прием, что мы считаем, что и ребенок мог получить повреждения из-за этого, и Юля получила разрыв матки.
Юлия была без сознания около 3 дней, время от времени ненадолго приходя в себя. 18 апреля консилиум принял решение о её транспортировке спецбортом медицины катастроф в Иркутскую областную клиническую больницу, так как нужна была повторная тяжелая операция. Состояние было стабильно тяжелое. 19 апреля, в Пасху, ее увезли.
- Я просыпаюсь, вижу Галину Ивановну Семенову, и она мне говорит: «Юля, ты сейчас летишь в Иркутск. Ты будешь жить», - рассказывает Юлия. – Потом я очнулась уже через 3 дня уже в Иркутске, в реанимации, к вечеру меня перевели в палату интенсивной терапии. Мне там сделали повторную операцию.
Юлия. Фото Олега Разумейко
22 дня Юлия провела в отделении гинекологии ИОКБ. Из-за тяжелой операции и длительной госпитализации у нее возникло множество осложнений, с которыми ей еще предстоит бороться. Ей пришлось заново учиться ходить. Нужна еще одна операция, но сделать ее можно будет не ранее, чем через 3-4 месяца.
- Когда я пришла в себя, я все время сравнивала иркутских врачей, заведующего гинекологическим отделением Михаила Абдуловича Шарифуллина и Кузьменко. Есть врачи, которые калечат, а есть такие, которые дают надежду, - говорит Юлия. - Я позвонила Паше и спросила, какие у нас шансы? Паша сказал: у нас нет шансов, никаких, я прошу тебя сейчас просто забыть про существование Милы, потому что тебе нужно выкарабкаться. Речь идет о твоей жизни! Он говорит: я понимаю, что тебе плохо, что ты там одна. Но ты держись вот за это, за то, что ты осталась жива, что у тебя есть шанс на полноценную жизнь, что ты увидишь Машу, что ты увидишь маму! Он постоянно мне скидывал видеоролики с Машей. И мы держались за это, насколько возможно было...
Мила в реанимации. Фото из семейного архива Павла и Юлии
Юлия впервые полюбовалась на свою малышку наутро после родов, в нарушение всех инструкции кое-как доковыляв вслед за Татьяной Гранитовной до реанимационного блока в Перинатальном центре и заглянув в окошко, примерно за час до операции. Жуткая боль не давала ей разогнуться, но желание посмотреть на дочку было сильнее.
- Мы зашли в детскую реанимацию, там стоит такой ящик прозрачный, и в нем лежит Мила моя…. И я смотрю на нее и говорю: какая она красивая! И Татьяна Гранитовна говорит: «Да, очень красивая девочка». И я вижу папин носик вот этой пипеточкой, эти трубочки, которые к ней идут… Это ангел! – плачет Юлия.
После выписки 13 мая и возвращения в Братск Юлия всей душой рвалась к своему ребенку и, ничего не сказав мужу, в субботу поехала в ДГБ. Там он ее позже и нашел, под дверью, плачущую. Без разрешения главврача ее не впустили в реанимацию. 22 мая Юлия все-таки навестила свою дочурку, предварительно получив отрицательный тест на коронавирус. 26 мая Милы не стало…
В «Истории развития новорожденного» указан диагноз малышки при переводе в ДГБ 23 апреля: «гипоксически-ишемическое поражение ЦНС, церебральная ишемия 3 степени, асфиксия тяжелой степени при рождении в анамнезе, кома 3 степени, острая внутриутробная гипоксия плода в потугах».
Заведующий реанимацией сказал Юлии, что спасти ее дочурку не смогли бы ни в одной клинике мира. Но врачи обязаны были поддерживать функции ее организма, пока он не откажет. Миле давали месяц на аппаратной и медикаментозной поддержке. Она провела в состоянии квазижизни 40 дней. Маленький ангел, на долгие-долгие дни застрявший между небом и землей…
Метод Кристеллера. Фото avatars.mds.yandex.net
Павел написал заявление с просьбой провести проверку и расследование в следственный отдел по Братску, прокуратуру, Росздравнадзор и Министерство здравоохранения.
В Перинатальном центре провели внутреннюю проверку, однако сообщить ее результаты Юлии и Павлу отказались. Запросить их может только следователь.
Сотрудники Следственного комитета провели доследственную проверку, по итогам которой было принято решение о возбуждении уголовного дела.
- Мне не 15 лет, это мои вторые роды, я понимаю, как они проходят. Я хочу правды! Я готова пойти на детектор лжи! Я все время говорила во время родов, что я не чувствую своего низа. Зачем мне вести себя неадекватно, зачем мне ложиться набок, если я не чувствую боли? – недоумевает Юлия. - Да и мало ли, как ведет себя роженица? Неадекватно? Вкололи анестезию, сделали кесарево, спасли ребенка!
Мы уверены на 100% в том, что это врачебная халатность, – считает Юлия. - Иногда я пытаюсь поставить себя на место Кузьменко и понимаю, что ей тоже несладко, что у нее есть семья, которая за нее переживает. Но все-таки она врач! И она должна нести за свои действия ответственность. И мы хотели бы попросить откликнуться братчан - если есть люди, пострадавшие от действий данного врача, чтобы они отозвались.
Такие люди есть. У одной из них дочь страдает от ДЦП, развившегося из-за асфиксии, и она уже согласились дать показания, чтобы помочь Юлии и Павлу. Увы, ее собственная попытка привлечь к ответственности Татьяну Кузьменко около 15 лет назад успеха не принесла. Корпоративная солидарность врачей практически не дает пациенту шансов доказать факт халатности или использования запрещенных методов «родовспоможения». Руководство Перинатального центра тоже предпочитает не выносить сор из избы, ведь за действия отдельных врачей отвечает и главврач тоже. Кроме того, дефицит кадров заставляет держаться за специалистов, пусть даже иногда они допускают фатальные ошибки.
Фото: rossaprimavera.ru
Отдельный вопрос – практика «платных родов» в братском Перинатальном центре. Речь идет не о дополнительных услугах по договору хозрасчета, а о том, что Татьяна Кузьменко и некоторые ее коллеги превратили государственное учреждение в «частную лавочку», используя оборудование и помещения роддома да и свое рабочее время для получения «левых» заработков.
- Представляете, я сижу перед человеком, от которого зависит мой ребенок и мои роды. Я не хочу показаться ей такой принципиальной, чтобы она зуб на меня точила. Я ей говорю: Татьяна Гранитовна, мне без разницы, мне нужно, чтобы у меня были хорошие роды. Она говорит: если второй вариант (30 тысяч рублей наличными «на руки»), то больше людей с них получит больше денег, - делится Юлия.
Очевидно, что медики Перинатального центра будут до последнего отрицать применение метода Кристеллера (выдавливание младенца из утробы матери руками, применялся с 1967 года, запрещен приказом Минздрава РФ в 1992 году из-за его крайней травматичности). Но хочется верить, что сотрудники Следственного комитета сумеют выяснить, в результате чего произошли гибель младенца, а также разрыв матки и утрата здоровья у его матери.
Речь идет о «Причинении смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей» (часть 2, статья 109 УК РФ предусматривает наказание в виде ограничения свободы на срок до трех лет либо лишения свободы на тот же срок, с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет). Кроме того, в действиях врача могут усмотреть признаки халатности (статья 293 УК РФ), ответственность за которую зависит от оценки нанесенного здоровью вреда.
В Санкт-Петербурге в 2012 году врачу и акушерке судом был вынесен приговор с формулировкой: «…умышленно, с нарушением тактики проведения родов, провели неадекватные мероприятия по родовспоможению… осознавая тяжесть последствий и недооценив степень риска, предвидя последствия, выбрали неправильную тактику оказания медицинской помощи, применив к роженице запрещенный всеми медицинскими канонами метод Кристеллера».
В Москве сейчас ведется следствие по уголовному делу Марины Сармосян – заведующей роддомом №27, которую обвиняют в четырех эпизодах применения метода Кристеллера, сопровождавшихся травмами и гибелью новорожденных. Как сообщает телеканал «Звезда», роддом долгое время славился крайне низкими показателями оперативного родоразрешения. Кесарево сечение там применялось лишь в 13% случаев, при среднемосковских 30%.
Тем не менее, и сегодня, спустя почти 30 лет после запрета, акушеры-гинекологи продолжают применять выдавливание, лишь бы не портить статистику осложненными родами. Ведь процедуру, похожую на пытку, в бумагах никто не укажет, там будет написано: «роды прошли естественным путем». И переживать о том, что в результате этого дети и роженицы нередко становятся инвалидами или гибнут, никто не станет. Статистика важней человеческой жизни…
